Сигов: Александр Филоненко сказал, что доклад будет не о чудесах, но он получился чудесным, потому что я, слушая его, вдруг подумал, что я вот в этом зале вспоминаю такие полудиссидентские выступления в начале 80-х годов, то есть в то время, когда за вот такой доклад, как сегодня, просто сажали, и я могу назвать фамилии людей, который попадали в Лукьяновскую тюрьму за такой вот доклад, причем прочитанный в более даже приватных помещениях. А здесь, когда это все было запрещено, Вадим Скуратовский читал о кино и через итальянское кино вводил какие-то полузапрещенные темы. Вот в этой прекрасной белой гостиной. И сейчас, рассуждая о темах, который поднимались, я подумал, как хорошо, что богословие не только в университете. И, конечно, пример Чистякова, пример Матери Марии и многих других указывает на то, что, действительно, очень хорошо, что это не только в университете, потому что есть общество. Недавно из Голландии приезжали к нам, из других стран, где в основном ситуация обратная украинской. Да, есть университеты, где по традиции не могут не быть богословские факультеты, потому что у них эта традиция не прерывалась никакой великой голландской революцией, но в обществе градус секуляризма достиг такого накала, я бы сказал, что, конечно, все это несколько сужается. Мы-то понимаем, что в больницах и многих других местах не может не быть того, о чем говорил и что делал Чистяков, и о чем нам напоминает Филоненко. Возвращаясь к университету, мне кажется, очень важно для наших бакалавров, магистров, чтобы они среди своих однокашников, среди людей, с которым они встречаются не только в столовой, но и в клубе, и могут поспорить и так далее, замелькали богословы. Мне кажется очень интересным, если историки, физики, экономисты будут встречать молодых Филоненко и дискутировать с ними, и обсуждать, и думать, а что же, действительно, с этой стороны, с этого берега реки можно услышать. Какие аргументы, какие пояснения и так далее. Почему, например, это заинтересовало и все больше интересует секулярную Францию. Мне довелось там много лет преподавать, и я заметил, что все чаще и чаще появляются издания, одно из них мы даже перевели с французского, и оно моментально разлетелось, уже его нет на украинском - про Священное писание в культуре. Французские учителя, когда стали водить детей в Лувр, заметили, что дети просто не понимают, о чем эта живопись. Суд Соломона, где матери не могут поделить ребенка, и многие другие классические сюжеты европейской культуры - дети просто не понимают, о чем идет речь. То же самое - в музыке Генделя, Баха, и так далее. Стало понятно, что для того, чтобы читать, слушать и вникать в европейскую культуру, нужно позвать недобитых богословов, чтобы они все-таки помогли как-то с этим разобраться, актуализировать - ну, не выбрасывать же, в конце концов, Рембрандта и все то, что так дорого стоит. Поэтому оказалось, что реактуализация богословия связана с феноменом культуры, вот, может быть, недостаточно настаивал на этом Александр Семенович, да и времени, может быть, не было, речь шла только об университете. Речь идет не только об университете, а обо всей нашей культуре. Если мы хотим, например, чтобы люди проявляли внимание к тому, что рядом станция называется Золотые ворота, почему они золотые, какое отношение имеют к этому София и другие места, как с ними, вообще, вести себя не варварским образом, то, действительно, оказывается, что понадобится не только культуролог. Культурологи - люди хорошие, но нужен еще кто-то, кто может многие вещи прояснить. То есть получается, что для того, чтобы с культурой (и вот это мой вопрос, кстати, к докладчику будет), как действительно это матрешка выстраивается, как
Портнов: ви знате, я особисто не очкував, что найчастше згадуванним персонажем виступу Олександра буде Габермас, але ми обцяли дивувати у нас дв людини, яких ми запросили, як спецальних диспутантв з того, про що говорив наш доповдач. ¶ я хочу першу таку людину запросити до нас, це Костянтин Сгов, професор Киво-Могилянсько академ, до реч безпосередньо причетний до видання творв Аврнцева не тльки, отже, Костянтин, якщо ваша ласка, приднайтеся до нас [Вы знаете, я лично не ожидал, что чаще всего упоминаемым персонажем выступления Александра Филоненко будет Хабермас, но мы же обещали удивлять. У нас есть два человека, которых мы пригласили как специальных содискутантов тому, о чем говорил докладчик. Я хочу первым пригласить к нам Константина Сигова, професора Киево-Могилянской академии, кстати, непосредственного участника издания работ Аверинцева - и не только. Итак, Константин, пожалуйста, присоединяйтесь к нам].
Филоненко: Да, а с постсоветским пространством интересней. Смотрите, западные университеты, они, конечно, когда развиваются, то уходят, конечно, не в сторону богословия, но все построено, все стоит на старинном богословском фундаменте, а потом потихонечку сыпется, сыпется, сыпется, тает, тает, тает - и происходит так, что в Кембриджском университете для главного выступления об архитектонике современного университета в эпоху его кризиса приглашается в качестве кеу-speaker кембриджский богослов Дэвид Форд (David F. Ford), который напомнает нам, куда девается та архитектоника, которую мы теряем, и где еще мы можем ее найти. Вообще, простите, я не историк, я не могу обсуждать это в тонкостях, мне кажется, может быть, это мой личный миф, но мне кажется, что университеты сталкиваются с нехваткой богословия не тогда, когда пытаются вспомнить, в каком году построили собор, для этого есть историки архитектуры, уже и без богословов обходятся, но гораздо важнее другая вещь, о богословах вспоминают, когда начинают переживать тревогу по поводу того, что теряется понимание возможности симфонии знаний внутри общающегося сообщества университета, когда университет рассыпается в политехникум. Но мы в такой ситуации не сразу вспоминаем о богословии, не сразу, но когда мы вспоминаем об этом, всегда находится тот момент, когда мы говорим: "А не позвать ли богослова, пусть богослов нам расскажет, как это было в истории, как мы это начали терять университетский универсум". И я думаю, что аргумент богословов не первый, но не последний точно. В ситуации нашего университета это ситуация не просто любопытная, а ситуация, кажется, что немного судьбоносная, не в том смысле, что если не будет богословия, так умрем, нет, а в том смысле, что от присутствия богословия в университете, даже в малейшей степени, буквально горчичного зерна, зависят модели университетского знания. Допустим, в Российской Федерации ведутся эти дебаты, я даже не знаю сколько – долго ведутся дебаты о том, надо нам, не надо, и все склоняются, что скорее нет, чем да. Общественная палата издает книгу, где серьезнейшие люди пишут об этом, и так далее, и так далее. Но скорее нет, чем да. Украинская ситуация – другая. Нет дебатов, зато существует в нашей стране Центр Святого Климента, издательство "Дух и литера", знаете, уже с этого года существует такая специальность, по которой можно защищать диссертацию по богословию, и такая специальность, хотя еще не было прецедентов, принята украинским ВАКом, и так далее, и так далее. И, наконец, идет какой-то процесс формирования Института теологических наук в Могилянке. Вот все эти свидетельства, мне кажется, показывают, что ситуации существенно разные, и кажется, это индикатор того, что и ситуации университетов разные. Это разные пути. Я думаю, что, конечно, это не так, что появление богословия завалит нас в одну или в другую сторону, но то, что это определенным образом формирует нашу способность вступать в разговор, это да. И мне кажется, что прямое дело богословов сейчас - это не только быть экспертами по определенному типу знаний, но еще и создавать то пространство, в котором представители разных специальностей способны друг с другом вступить в разговор. И иногда так происходит. Например, в Ватикане во дворце Папы Римского, в Кастель Гандольфо, проводятся конференции, куда приглашается, например, Хокинг (Stephen William Hawking), которого с большим интересом слушают, для того, чтобы он сказал всю правду, наконец, он ее с радостью говорит с помощью синтезатора речи, все замечательно. И это не потому, что это великодушие и щедрость, а это потому, что существует понимание, что богословие способно и давно, издревле способно быть площадкой, тем пространством, в котором разные дисциплины находят друг друга для продуктивного разговора. Извините за долгий ответ.
Каденко: На постсоветском пространстве.
Филоненко: Я, честно говоря, не думаю, что есть (хотя, наверное, найдутся те, кто меня поправит) хотя бы один великий европейский университет, который способен так построить вопрос: пускает он богословие или нет? Это просто потому, что однажды богословие допустило этот университет в свои стены. Это так же примерно, как обсуждать пускать маму к ужину или не пускать, потому что она, как нам кажется, отвратительно себя ведет. Это действительно постановка вопроса такая, знаете, по-нашему. Не бывает, даже невозможно представить себе в голове схематично Оксфорд, Кембридж, Гарвард, Сорбонну так, чтобы в них не было богословия.
Каденко: Я задам для начала легковесный довольно-таки вопрос, и не совсем в тему. Богословие - одна из четырех обязательных дисциплин средневекового университета, и все средневековые университеты были устроены примерно одинаковым образом. Сейчас существуют сугубо светские университеты, это понятно. Есть ли какой-то критерий ощутимый, видимый, по которому можно увидеть, почувствовать разницу между университетом, который допускает к себе богословие, и университетом сугубо светским, который считает все, кроме физики, собирательством марок?
Обсуждение лекции Александра Филоненко "Богословие в университете: возвращение?"30 листопада 2010, 16:58 | Сучасне богослов я | 0 | | | |
